Основной объем проблемных вопросов касается списков платных и
бесплатных медицинских услуг: «позитивного» (бесплатного) и
«негативного» (платного) списков до сих пор нет. Однако не меньшую
дискуссию в обществе вызвали такие деликатные сферы медицины, как
трансплантология, суррогатное материнство, экстракорпоральное
оплодотворение.

Один из разработчиков проекта — вице-президент Российской академии
медицинских наук Владимир Стародубов заявил, что закон содержит ряд
новелл (впервые оговариваемых в законодательстве явлений) — например,
«впервые позволяет развивать трансплантологию в нашей стране».

Комментируя эту статью закона для «Известий», Стародубов сослался на
мировой опыт, в котором есть два пути: либо презумпция согласия человека
на пересадку его органов, либо презумпция несогласия. «Если сейчас
ввести презумпцию несогласия, то трансплантологию в России можно
сворачивать, потому что у нас нет информационной базы, которая каждому
гражданину позволила бы выразить свою волю.Но у каждого человека и его
близких есть возможность отказаться от забора органов. Сейчас мы детям
подбираем взрослые почки — а это трудно для малышей в 2–3 года. У детей
действует презумпция несогласия: без воли родителей органы забрать
нельзя».

— По большому счету презумпция согласия — это очень печально, —
сказал «Известиям» член рабочей группы по подготовке закона ко второму
чтению, преподаватель кафедры биоэтики Российского государственного
медицинского университета иеромонах Дмитрий (Першин). — В России она
возникла в 1930-е годы и опирается на идеологию марксизма-ленинизма,
согласно которой личность исчезает после смерти, так что тело человека
уже принадлежит не ему, а обществу. На Западе тело умершего считается
пространством личности и после смерти.



Православное вероучение не препятствует человеку подарить свои органы
нуждающимся. Однако у людей могут быть самые разные взгляды, в том числе
не религиозные.В России распространены фобии, что медики могут
ускорить смерть человека для использования его органов. После нескольких
судов над врачами органы в России почти перестали пересаживать, так что
пациентам приходится ездить в Германию и Израиль. На Западе при этом
действует «презумпция несогласия», зато широко ведется социальная
реклама донорства в массовых изданиях, поддерживаемая религиозными
конфессиями.

Иеромонах Дмитрий (Першин) считает разумным, сохраняя пока
«презумпцию согласия», ввести в России западный механизм — «карточку
донора», которую можно было бы носить с собой, или соответствующую
отметку в паспорте.

— Пока россиянам, не согласным пожертвовать свои органы, надо носить в
кармане заявление об этом, — говорит Першин. — Если же ввести практику
заявлений о согласии, то лет через 10–15 накопилась бы критическая масса
готовых к донорству людей и можно было бы вернуть презумпцию несогласия
и понятие христианского милосердия в медицину.

Система заявлений о согласии, по словам иеромонах Дмитрия (Першина),
вполне эффективна: в США в год проводится несколько тысяч пересадок
сердца, а в России это единичные случаи.

Александра Сопова